Зарплата казахстанцев вступает в ледниковый период

Пусть оно и небольшое, но на фоне предыдущих показателей выглядит весьма серьезно и сигнализирует о том, что на рынок труда приходит похолодание. Экономика рискует окончательно завязнуть в болоте низкооплачиваемого и непроизводительного труда.

Средняя температура по больнице

Публикация данных о средней заработной плате Казахстане обычно вызывает негодование общественности. «Откуда берутся такие цифры?», - этот вопрос задается чаще всего, когда читателям сообщают, что зарплаты по стране выросли еще на 5-10% и преодолели очередной рубеж.

Понятно, что средняя зарплата - это просто условный индикатор, даже не экономический, а математический. Экономическую нагрузку он несет небольшую, и из него сложно извлечь какие-либо практические выводы. Данный показатель рассчитывается по пресловутому принципу «средней температуры по больнице». О том, насколько он устарел и оторван от жизни, говорят даже названия отраслей, для которых делается разбивка по уровню зарплат. Например, в июле самый большой средний заработок - 211 тыс. тенге - зафиксирован в «профессиональной, научной и технической деятельности». Из каких, спрашивается, госплановских архивов вытащили эту пыльную формулировку? Как вообще сегодня может быть такая категория деятельности – «профессиональная»?

Кто те счастливчики, которые зарабатывают больше всех в стране? Неужто инженеры и работники НИИ, как следует из названия отрасли? В нашей стране, как правило, в эту категорию зачисляют сотрудников консалтинговых структур, а также проектных организаций. Но это все, конечно, условно, как и сам подход к расчету средней зарплаты путем сложения заработков всех сотрудников, от рядового до руководителя, и деления на общее количество.

Очевидно, что в Казахстане давным-давно назрела потребность в пересмотре инструментов анализа зарплат в экономике, чтобы этот важнейший показатель стал не декоративным, а рабочим, как в других странах.

Следует хотя бы при подсчете выделить зарплаты топ-менеджеров, поскольку они де-факто образуют особую группу, независимо от отраслевой принадлежности компании. Ведь в противном случае достаточно поднимать зарплаты руководителям, и общая картина по экономике будет улучшаться, хотя реалиям она не отвечает.

В методике расчета медианной зарплаты (среднего размера для отдельных групп работников – рядовых, мелких начальников, топ-менеджеров) нет ничего сверхъестественного и тем более неизведанного, поскольку опыта западных государств предостаточно. Тем не менее, переход к расчету медианной зарплаты вместо средней постоянно откладывается. И есть основания полагать, что это связано не столько с ретроградством и нежеланием считать по-новому, сколько с боязнью обнажить реальные показатели на рынке труда. Примерно по этим же соображениям, чтобы заретушировать масштабы безработицы, у нас выдумана категория «самозанятых».

Потемкинские оклады

Дело в том, что медианная зарплата всегда оказывается ниже, чем средняя. Причем значительно ниже. И если ее рассчитать, мы получим еще менее радужную картину, чем имеем.

Например, одной из наиболее благополучных (по официальной статистике) отраслей является «горнодобывающая промышленность и разработка карьеров», где средняя зарплата достигает 208 тыс. тенге. Если выделить основную массу занятых – простых работников, да еще отделить нефтяную отрасль, то мы увидим, что шахтеры и горнорабочие получают значительно меньше, чем приписывает им статистика. Это же касается и персонала в финансовых организациях, который якобы зарабатывает в среднем по 198 тыс. тенге, хотя в регионах ситуация совсем иная, нежели в обеих столицах.

Если же «конвертацию» средней зарплаты в медианную проделать с отстающими отраслями, то ситуация и вовсе окажется невеселой. Скажем, в сельском хозяйстве реальная зарплата будет еще меньше, чем нынешние 56 тыс. тенге.

Серьезно поменяются индикаторы и по регионам, где сейчас искажения особенно велики. Например, в нефтедобывающих Атырауской и Мангистауской областях средняя зарплата близится к 200 тыс. тенге, хотя понятно, что бюджетникам и сотрудникам не нефтяных предприятий платят гораздо меньше.

В целом переход от средней зарплаты к медианной очень сильно подпортит статданные. Ведь даже сейчас они показывают тревожные симптомы. Как бы плох ни был показатель средней зарплаты, но и он, если взглянуть на динамику, дает определенное представление.

В июле 2013 реальная среднемесячная зарплата (рассчитанная с учетом изменения потребительских цен) уменьшилась, по сравнению с июлем 2012, на 0,1%. Похоже на косметическое изменение? Нет, если вспомнить, что раньше этот показатель стабильно рос, причем показывал быстрое увеличение. Так, в июле прошлого года рост был 9,5%, в июле 2011 – 3,9%, в июле 2010 – 10,6%. Согласитесь, что падение с почти плюс 10% до минус 0,1% совсем не выглядит косметическим.

Также следует учесть, что в июне 2013 реальная зарплата снизилась на 1% по сравнению с июнем 2012. Иными словами, снижение наблюдается уже два месяца подряд. Такое было только в кризисном 2008-м.

До кризиса средняя реальная зарплата в Казахстане росла скоростными темпами, свыше 15% в год. В последние три года, когда кризисные явления официально были преодолены, цифра роста уменьшилась вдвое – до 7%.

В нынешнем году за январь-июль рост упал до 0,5%. Если эта тенденция не выправится, это ознаменует окончательный переход к новой тенденции – замораживанию заработных плат. Понятно, что речь идет опять-таки о средней зарплате, то есть в отдельных отраслях и компаниях все может складываться по-другому. Однако общий тренд неумолим: работодатели не видят причин и не имеют возможностей для повышения заработных плат своим коллективам.

Работающие, но бедные

Одним из социально-экономических последствий подобной политики станет вот что: в Казахстане в ближайшем времени не получится не то что искоренить, а хотя бы сократить такую категорию, как «работающие бедные». Речь идет о людях, которые имеют работу, однако зарплата позволяет им едва сводить концы с концами.

Понятно, что официально такой статистической категории у нас нет. Да и понятие «бедность» в Казахстане тоже весьма условное. На третий квартал 2013 черта бедности определена в Казахстане в размере 7374 тенге, и этот показатель не имеет ничего общего с реальной бедностью.

Если исходить из него, то в нашей стране нет ни одного «работающего бедного», поскольку у нас минимальная заработная плата выше, нежели черта бедности. Но если оставить в стороне эти статистические фокусы и исходить из реального уровня черты бедности, а также медианной зарплаты, то очень и очень многие граждане могут быть зачислены в категорию «работающих бедных». Как правило, это люди, доходы которых не позволяют финансировать даже все текущие нужды, не говоря уже о долгосрочных приобретениях и тем более накоплениях.

С одной стороны, это тревожное социальное явление, поскольку люди не ощущают на себе декларируемых экономических достижений. Работа, которая отнимает время и силы, но не дает достаточных доходов, становится рано или поздно мощным раздражающим фактором.

С другой стороны, это негативно отражается и на экономике, поскольку низкая оплата труда ограничивает производительность. Получается некий бег по кругу: низкооплачиваемый труд тормозит производительность и экономический рост, что, в свою очередь, сдерживает повышение зарплаты. Разорвать порочный круг нелегко, и замораживание зарплат его только укрепляет.

Не зарабатывать, а занимать

Населению, уже однажды вкусившему прелести периода роста доходов, сложно согласиться с урезанием потребительских расходов. Поэтому и набирает все большие обороты потребительское кредитование. Тем самым ускоряется формирование в Казахстане новой экономической модели – кредитозависимый рост.

Он означает, что рост потребления поддерживается не благодаря увеличению реальных доходов населения, а за счет кредитов. Задолженность домохозяйств становится заменителем роста заработной платы как источника спроса и потребления. Минус этой системы в том, что рано или поздно разрыв между доходами и кредитным бременем становится слишком велик, и спрос обрушивается.

Наиболее масштабный пример модели кредитозависимого роста – экономика США. Когда спрос на этом рынке, крупнейшем в мире, упал, все закончилось, как известно, глобальным кризисом.

Еще сильнее к данной модели были привязаны те европейские страны, которые сейчас оказались в наиболее сложном финансовом положении - Греция, Ирландия, Португалия и Испания. Они до сих пор не могут избавиться от кредитной зависимости.

Другая, более сбалансированная модель, основана на спросозависимом росте, когда потребление увеличивается за счет увеличения производительности труда и заработных плат. Но эта идеальная модель в чистом виде встречается довольно редко. Чаще можно встретить переходную систему, когда рост экономики опирается и на повышение производительности труда, и на потребительское кредитование.

В Казахстане модели спросозависимого роста не было никогда, но переходная система присутствовала. Сейчас же все отчетливее становится наш переход к кредитозависимой модели. Заработная плата не увеличивается, и рост внутреннего рынка идет только за счет увеличения задолженности домохозяйств.

Производительность здесь неуместна

Сценарий кредитозависимого роста вполне предсказуем. Вопрос лишь в том, на сколько времени удастся растянуть рост внутреннего рынка и когда он обернется крахом. Базовым условием, при котором можно говорить о повышении зарплат и устойчивом, а не раздутом росте экономики, является увеличение производительности труда. В Казахстане этот показатель динамично растет, однако лишь за счет роста валового производства, которое делится на общее количество работающих.

Лукавость такой методики расчета особенно показательна на примере сельского хозяйства. Стоило в 2011 собрать рекордный урожай зерновых, как тут же статистки вывели резкий скачок производительности отечественных аграриев и заговорили о прорыве. Но в 2012 урожай упал вдвое, и показатели тут же вернулись на круги своя. Очевидно, что производительность труда тут ни при чем. Ее нужно оценивать не в количестве центнеров с гектара, а в технологиях, которые применяют аграрии.

Казахстан является в этом смысле уникальной страной, поскольку у нас даже принята специальная программа «Производительность труда 2020», а мало в какой стране мира такой вопрос регулируется госпрограммами.

Однако на самом деле она представляет собой ограниченный механизм поддержки отдельных предприятий, который сводится к выдаче инновационных грантов и долгосрочного лизингового финансирования. Иными словами, это не что иное, как очередная разновидность финансовой господдержки в дополнение к деятельности многочисленных институтов развития, которые занимаются раздачей «бюджетных слонов» частному бизнесу.

Ничего общего с системной государственной политикой по улучшению эффективности труда это не имеет. Более того, государство на практике поощряет низкую производительность. Ведь оно финансирует различные проекты по программам занятости, «Дорожной карте бизнеса» и другим, где главным критерием является создание рабочих мест, количество отремонтированных объектов и освоенных средств. Производительность этих проектов мало кого волнует. Напротив, местным властям выгоднее привлечь к ремонту школы двести низкоквалифицированных работников, чем небольшую бригаду профессионалов. И то, что потом придется переделывать, даже к лучшему - будет повод расширить статистику по рабочим местам и объемам работ.

Коренное изменение в оплате труда возможно только при условии, что государство сделает повышение производительности труда настоящим приоритетом экономической политики. Иначе у нас так и останется ситуация, когда сотрудники делают вид, что работают, а работодатель делает вид, что им платит.

Тимур Исаев