Лесное богатство

Растекается малыми и большими доходами по частным кошелькам, минуя республиканскую казну.

Лесным хозяйством Восточного Казахстана правит не государственный интерес, а частная выгода. Жажда наживы.

Прошлой осенью в материале “Кто в тайге хозяин?” (№12 от 26.10.07 г.) мы рассказывали о шокирующих фактах “освоения” алтайской тайги. О том, что видели своими глазами: об искромсанных гусеничным траком берегах Убы, “санитарных” рубках с брошенным в лесу сухостоем и валежником, вереницах большегрузов, набитых до отказа отборным, бревнышко к бревнышку, лесом.

И задали вопрос: что за пелена такая застит глаза чиновникам, что те в упор “не замечают” творящегося в лесу беспредела?!

Ответ на нашу публикацию оказался непредсказуемым. По обычаю отмолчалось лесное начальство республики и области, “не заметили” публикацию в природоохранной прокуратуре и управлении охраны окружающей среды… Видимо, не нашли слов, чтобы объяснить происходящее, а точнее – укрылись за благозвучными цифрами ведомственной статистики.

Зато срочную проверку в Риддере начала финансовая полиция. Но не в отношении тех, кто годами будто был слеп к беззакониям в лесу, хотя по долгу службы обязан видеть! И вовсе не по тем скандальным фактам, которые приводились в статье. Проверяющие места рубок запланировали навестить ближе к лету – когда следы надежно скроет сначала снег, а потом весенняя трава. И ничего противозаконного обнаружить явно не удастся.

Тем временем финпол взялся проверять Владимира Резанова, председателя региональной ассоциации лесоперерабатывающей и мебельной промышленности, “посмевшего” на страницах нашей газеты уличить лесное руководство ВКО в создании условий для коррупции.

И вот недавно с сенсационным заявлением выступил директор Восточно-Казахстанского департамента природных ресурсов Виктор Колесников.

– Ни о какой лесной промышленности не может быть и речи, – резюмировал чиновник, докладывая коллегам о крайне ничтожной лесистости области. – Только сухие веточки собирать!

Самое абсурдное, что Виктор Колесников по долгу службы ведает всеми лесорубочными билетами, дает отмашку на заготовку леса, контролирует рубки, составляет заявки на лесосечный фонд, регулярно докладывает о сосредоточенных в ВКО 70 процентах лесных запасов республики. И одновременно заявляет, что, кроме “сухих веточек”, в алтайских лесах искать нечего. Выходит, чиновник противоречит самому себе?

От лукавого

Так что же происходит с “лесистостью” самой лесной области Казахстана?

В 2004 году на волне поджогов и браконьерских рубок в сосновом бору Прииртышья государство ввело мораторий на сплошные рубки в хвойных массивах. И следом запретило вывоз древесины за рубеж. Идея была благородной – сохранить от уничтожения зеленое богатство, перекрыть кислород “лесной мафии”.

Действительность идею подкорректировала.

Если до моратория основным валютным рынком, поглощавшим алтайские пихты и сосны, был Китай, то после – разогретый внутренний рынок. Лес оказался нужен всем – строителям, предприятиям, государству, бизнесменам… И платить за него в отечестве готовы не меньше китайцев. А когда есть спрос – найдется и предложение!

Вдумайтесь в цифры: только за пять лет с момента создания особо охраняемой территории в борах Прииртышья браконьерскими рубками уничтожено 235 тысяч кубов реликтовых сосен! За последние полтора года – 18 тысяч кубов. И около 150 тысяч гектаров бора уничтожено пожарами. Это в природном резервате – лесу, взятом под особый контроль государства!

В Катон-Карагайском районе по границам национального природного парка, по словам местных жителей, нелегально действовали 13 пилорам! Что уж говорить о “простом” лесе?!

Сегодня, по словам чиновников, в таежных массивах можно заготавливать 270 тысяч кубов хвойных пород. Наука, мол, разрешает. Монопольный хозяин леса – лесхозы, или, говоря по-современному, государственные лесоучреждения, в подчинении у лесоуправления и департамента природных ресурсов. Сами себе выписывают лесорубочные билеты, сами рубят, сами у себя принимают деляны, сами себя контролируют. Причем рубят лесхозы чуть ли не на половину больше, чем до моратория! Под санитарную уборку сегодня уходит леса больше, чем четыре года назад при сплошных заготовках!

Санитарная рубка – это чистка леса от больных, кривых, усохших, поврежденных, загущенных деревьев. На такой не заработаешь ни тиына – плохое дерево не берут даже на растопку печей. Всем нужен качественный материал. И вот парадокс: хороший лес рубить нельзя, плохой – разорительно, но в тайге полно заготовителей. И у всех – техника, дорогие внедорожники, наемные рабочие.

Вывод напрашивается простой: тайгу продолжают косить сплошными рубками. Такими, при которых лес – по-настоящему доходный бизнес. Несмотря на мораторий.

Очень хотелось бы в этом выводе ошибиться, но мы своими глазами видели такие “просанитаренные” деляны: брошенные кривые-косые-больные-усохшие деревья и выпиленные здоровые, хорошие, крупные.

Большой секрет

Осенью наша газета призвала республиканских чиновников самим, без местного лесного начальства, проехать, например, на Становую Убу, Ульбу, взглянуть на деляны, речку, пообщаться с местными таежниками. Самим разобраться в скандальной ситуации. Но нас, похоже, не услышали. А ведомственная проверка, если и была, никаких нарушений, конечно, не нашла.

– Мы не раз просили создать комиссию, – говорит Владимир Резанов, – с участием независимых экспертов и СМИ. Но наше предложение приводит в шок руководителей лесоуправления и департамента природных ресурсов. За четыре года моратория лесное ведомство не сделало ничего для реального анализа состояния наших лесов. Полноценного лесоустройства не было 20 лет, а новое постоянно откладывается. Сейчас в департаменте говорят о подготовке (!) к лесоустроительным работам в 2011 году! Почему так поздно? Может, опасаются ненароком вскрыть безобразия, которые творятся сегодня?

Мораторий 2004 года запретил готовить лес частным фирмам. Все частники оказались в полной зависимости от лесоуправления и департамента. Полное раздолье для коррупции! Заготовители, которым правительство (!) дало лес в аренду, и те на крючке у лесных чиновников. У департамента всегда есть возможность затянуть отвод лесосек. Под разными предлогами – то снег, то дождь, то холод, то жара… Есть тысяча способов не дать предпринимателям нормально приступить к работе.

– Парадокс, – рассуждает Владимир Резанов, – лесхозы ведут масштабные рубки, но не платят бюджету ни тиына. Казна теряет миллиард тенге в год! При этом государство еще и содержит полностью лесхозы, год от года наращивая финансирование. Ну и зачем лесоуправлению и департаменту заботиться о лесе, если все ресурсы достаются бесплатно?

Недавно Восточно-Казахстанская лесная опытная станция провела исследование состояния государственного лесного фонда западноалтайской тайги. Работа велась камеральным методом – то есть без выхода в тайгу, только по данным лесхозов. Данные лесхозов базировались на лесоустройстве 1995 года. Лесоустройство 1995-го – на материалах лесоустройства 1985 года. Надо ли объяснять, насколько приблизительной вышла картина? Все равно что поставить диагноз взрослому пациенту по детской медкарте.

И все-таки научные выводы, пусть приблизительные, сделаны. И главный – леса Восточного Казахстана стареют, болеют, гниют! Именно в таких, по лесоводческой науке, необходим топор лесника.

Но, судя по деградирующей тайге, лесхозы интересует совсем другое.

– Пока наша лесная политика сориентирована не на воспроизводство леса, – вздыхает Владимир Резанов, – а на рубки. Не выходить на рынок с товаром – качественным спелым лесом, а довести хвойные массивы до деградации. Это психология временщика, живущего одним днем.