Пятнадцатилетняя девочка умерла от фурункула

Рассказ мамы

«Двадцать третьего сентября я находилась на лечении в стационаре онкологического отделения больницы. Надя позвонила мне на сотовый: «Мама, мне что-то плохо, температура. Мы с папой пойдем в поликлинику, тебя ждать или нет?» Я ей сказала, чтобы не ждали, шли сами. И как только появился главврач, отпросилась у него и поехала туда же. Доча с отцом уже побывали в доврачебном кабинете, где Надю зарегистрировали с температурой 39 и направили к подростковому врачу Жанар Ергалиевой. В кабинет мы вошли вместе, но врач попросила меня выйти. Я вышла, а щель в двери оставила, чтобы видеть, как дочу будут осматривать.

Врач послушала ее, не раздевая, смерила давление, посмотрела горло и поставила диагноз: ОРВИ. Хотя ни кашля, ни насморка у Нади не было. У нее болела голова и беспокоила боль в груди. Честно сказать, лично я «грешила» на выбросы газа, потому что накануне были неблагоприятные метео­условия, когда над городом повисает смог и у многих горожан получается ожог слизистых. Но врач сказала: ОРВИ, выписала от температуры парацетамол, полоскание горла, таблетки «септолете» и велела прийти на прием через два дня, 25-го. Никаких анализов, консультаций у узких специалистов не назначила.

Дома Надя лежала, лечилась. Благодаря парацетамолу температура спала, но голов­ная боль не уходила. В назначенное время вместе с папой снова пошла на прием к врачу. Та ей сказала: лечение продолжать, прийти 28-го.

В понедельник, как и было назначено, мы направились в поликлинику уже вместе, втроем. На остановке Наде стало плохо: подкашивались ноги, руки немели. Мы «поймали» такси, приехали. В кабинете дочу положили на кушетку. Врач опять же, не раздевая, стала мерить давление и испугалась: 50 на 30. Срочно вызвала специалистов. Гинеколог увидела, что животик вспухший, говорит: «Она у вас половой жизнью, наверное, живет, беременная». Но видят, что спасать надо, давай уколы делать, вызвали «скорую». Врач «скорой помощи» велел раздеть Надю, и тогда мы увидели выше локтя гнойную рану.

Доча мне ничего о ней не говорила, видно, не хотела расстраивать, потому что мой лечащий врач предупредил их с папой, что меня нужно беречь от стрессов. Бедненькая, сама лечила фурункул. А почему врачу о нем не сказала, не знаю. Наверное, не считала это серьезным. Но врач-то сама могла бы его увидеть, если б при первичном осмотре раздела Надюшу!

Хотя и после того, как увидели гнойник, Надю повезли госпитализировать в гинекологическое отделение МСЧ-2. По дороге ей поставили капельницу и подняли давление. Гинеколог после осмотра Нади вышла в коридор и возмущалась: «У нее нет никаких гинекологических проблем, наверное, почки! Спасать надо!» Дочу увезли в реанимацию, а через 20 минут нам сказали, что Надя умерла от сепсиса, причиной которого был карбункул возле локтя.

На следующий день утром я пошла к врачу Ергалиевой в поликлинику. Потребовала у нее амбулаторную карточку Нади. Она мне сказала, что карточка находится у главврача Екатерины Татиковой. Я сразу поднялась к главврачу, но она была занята, и я осталась ждать в приемной. Тут заходит Жанар Ергалиева, а в руках у нее – карточ­ка Нади, вырванные из этой карточки два последних листка и еще три исписанных листка такого же формата. Ергалиева входит в кабинет главврача, я следом за ней и говорю: «Дайте-ка мне эту карточку!» Они многозначительно переглянулись с Татиковой, но карточку и все листки мне Ергалиева все же отдала. На отдельных листочках были те же даты, что и в карточке Нади, тот же диагноз, но температура 36,4, а среди назначений появилась запись ОАК (общий анализ крови) и прописан антибиотик «ципролет».

Тогда я пошла в доврачебный кабинет и взяла там справку о том, что Надя была на приеме 23-го с температурой 39. Конечно, медсестре, которая мне ее выдала, за это здорово потом попало от главврача, но дело уже было сделано».

Честь мундира превыше всего?

Заподозрив, что в поликлинике постараются выгородить врача, мама Нади, Нина Косачева, позвонила по телефону доверия в Минздрав. Тогда административная машина заработала. Облздрав создал комиссию из узких специалистов. На одном из ее заседаний, где удалось присутствовать и мне, главный хирург области Аскертай Тусельбаев, изучая документы, сокрушенно вздохнул: «Девочку можно было бы спасти…»

Комиссия-то свое заключение дала без промедления, а вот облздрав его по­придержал. Как сказал мне заместитель начальника этого ведомства Нурлангазы Ибраев: «А куда торопиться, время у нас есть. Дождемся решения комиссии департамента контроля качества в сфере оказания медицинских услуг». Решили подстраховаться?

Только после вторичного звонка Нины Косачевой в Министерство облздрав выдал ей ответ: «Имели место дефекты в диагностике на амбулаторном этапе: неполный сбор анамнеза при первичном осмотре при отсутствии жалоб со стороны пациента, неполный объективный осмотр, что повлекло за собой неверно выставленный диагноз, неадекватный объем обследования, лечения, несвоевременную госпитализацию». За это врачу Ж. Ергалиевой объявлен выговор и готовятся ее документы на переаттестацию.

Комиссия департамента по контролю качества в сфере оказания медицин­ских услуг была менее лояльна. Она постаралась не только квалифицированно оценить действия лечащего врача, но и ответить на все вопросы, поставленные в заявлении мамой погибшей девочки. В частности, о происхождении заполненных Ж. Ергалиевой отдельных листков амбулаторной карты, которые, как утверждали и сама Жанат Конопьяновна, и главврач Екатерина Татикова, относились совсем к другим пациентам. После сверки с реестром принятых Ж. Ергалиевой больных один лист удалось идентифицировать с другой больной, а вот выписки за 23-е и 25-е, где в назначениях появился антибиотик (а ведь именно благодаря ему, если б он был действительно назначен, можно было остановить сепсис), остались инкогнито. Попытка подделать документы уже после смерти Нади? «Факт доказательств подделки медицинской документации не находится в компетенции членов комиссии» – написано в заключении. Но, как сказал директор департамента Болат Алиев, «мы это дело спускать «на тормозах» не намерены». Материалы проверки направлены в правоохранительные органы.

– В связи с приоритетом охраны здоровья матери и ребенка в случае летального исхода расследование должно проходить в правоохранительных органах, – прокомментировала заместитель директора департамента Гульжиян Рапиева. – Случай чрезвычайно серьезен, налицо ошибка врача. Как надзирающий орган мы имеем большие полномочия, чем областное здравоохранение, поэтому и не собираемся ограничить наказание выговором.

Да и Нина Косачева не намерена опускать руки: она тоже подала заявление о возбуждении уголовного дела.

– Дочь уже не вернуть, – горестно вздыхает Нина. – Но я хочу одного: доказать, что смерть моей дочери – ошибка врача. Ведь такое может повториться с каждым.

Виктория ШЕВЧЕНКО